Специально ко Дню Студента. Посвящается всем настоящим и бывшим студентам МИРЭА.

Кто себя или кого-то вдруг узнает - тот молодец, и тому вкусную булочку!

Знакомство в серых стенах, или дебют в МИРЭА

«Давным-давно в далекой-далекой Галактике…»
Звездные Войны.

В первых числах октября месяца потерянного за давностью года, когда осенние заморозки окрашивали белым инеем прохладу утра, когда багрянец и золото листвы утопали в утреннем тумане, наступил новый учебный год на вечернем отделении МИРЭА. А почему, собственно говоря, в октябре, а не в сентябре, как у всех? Вместо ответа на этот вопрос можно лишь многозначительно нахмуриться, издать звук, трактуемый как задумчивое «нууууу…», а можно – развить теорию, что МИРЭА – высшее учебное заведение настолько выдающееся, что даже день начала учебного года в нем отличается от общепринятого большинства.

Так или иначе, но вместе с вечерними сумерками, пропитанными дымом костров из опавшей листвы, сгустился и первый учебный вечер, принесший с собой волнения и ожидания непонятно чего. Непонятно что заключалось в занятии предметом «инженерная графика», и, как гласило расписание, это была аж 4 учебная неделя. Вот ведь чудеса! День первый, а неделя - уже четвертая! Изрядно поплутав по издевательски прямым, но от того не менее понятным коридорам, найдя обозначенный корпус Б и еще и аудиторию в нем, свежеиспеченные студенты-вечерники все же оказались на занятии.

Задушевным голосом вещала преподавательница о прямых и всеразличных пунктирных линиях, о местном бесспорно выдающемся ноу-хау в сфере самостоятельной работы студента по инженерной графике: так называемой рабочей тетради, представляющей из себя гибрид школьных контурных карт и детских раскрасок; а ВП озадаченно смотрел то на нее, то на окружающих коллег-студентов. Интересно, с кем из присутствующих учиться «до конца», с кем подружиться, а с кем – возможно и то, и то?..

Наступил перерыв. Кто-кто бесцельно слонялся от стола к столу, кто-то знакомился с кем-то, а внимание ВП привлекли два забавных существа: за столом сидели две девушки явно бунтарского вида. Они листали альбом с рисунками, не имеющими ничего общего со сферической рабочей тетрадью в вакууме: альбом пестрил какими-то сказочными персонажами то с большими лапами, а то и без лап в кадре, но с большими ушами, и притом кое-где проскакивала тема музыкальных инструментов. Обладательница альбома при этом звучно щелкала металлическим наручным браслетом и заразительно смеялась. ВП, как и сам пребывающий в перманентном бунте против самого себя, а также, в каком-то смысле натура творческая (бээээээээзусловно!..), не смог пропустить личностей столь ярких и колоритных.

Владелица угрожающе щелкающего браслета, автор всей этой художественной галереи в тетради, а также жгучая брюнетка, именовалась ником Аверс. Не менее выдающийся персонаж, еще веселей смеявшаяся над рисунками Аверс, и, напротив - радикальная блондинка, звалась 13ой.

***

Прошло несколько учебных вечеров. Новые друзья успели уже прогуляться после занятий от института до дома Аверс, который счастливо располагался совсем рядом. И поразиться не только раскрывающемуся глубинному смыслу аббревиатуры Московский Институт Распространения Эпидемии Алкоголизма, но и преподам. Что не предмет – то удивительнейший лектор, мечта юмористов-пародистов.

Вот, например, математика принесла 2 предмета и трех преподов. Наиболее впечатлили двое из них.
Если бы писательница Макс Фрай посетила бы лекцию по матану для вечернего отделения той осенью, то она испытала бы жесточайшее дежа вю, и, вполне возможно, мистический страх перед своими же способностями Вершителя. Ибо лектор был вылитым сэром Шурфом Лонли-Локли, единственное отличие – это разве что непохожесть на Чарли Уотса. О, эта бесстрастная физиономия, хранящая величественность монументов монархам, невозмутимость гранитного утеса и мудрость всезнания!..

-Напишите «Глава 1. Основы математического анализа.» На следующей строке- «Параграф 1. Основные положения». На следующей строке – «Пункт 1. Основные определения».

Лишь появление опаздывающих было способно хоть как-то возмутить невозмутимость. Нет, к счастью, обходилось без убийственной и парализующей перчаток сэра Шурфа, просто Лонли-Локли загораживал всем своим худым и длинным корпусом дверь в аудиторию и так же размеренно и спокойно вещал, что с 18-01 сюда никто не войдет. И даже не пытайтесь.
Драмы с безуспешным штурмом аудитории с завидным постоянством повторялись из лекции в лекцию. Народ не терял надежды, сэр Шурф не терял спокойного упорства не пропускать.

ВП, как работавший на двух работах, частенько не успевал ни к 18-01, ни даже к 18-15. Понимая, что с автоответчиком спорить бесполезно, а гору плечом не сдвинешь, он даже и не пытался прорваться на лекцию к Лонли-Локли, а приезжал уже на последующий семинар по матану.

Семинар был полностью противоположен лекции: его вела полная дама, обладавшая чувством юмора (некоторым статуям, например, оно не свойственно!), дотошностью к каждому знаку препинания в заголовке темы не страдавшая, но хорошо объяснявшая этот заумный предмет.

Был и другой матан. На нем говорил про матрицы и векторы мужичок с постоянным чувством юмора, про которого Аверс сказала:

-Он – Морфеус! Про Матрицу рассказывает!

Морфеус не носил очков без дужек и очков вообще, не сражался с агентами, и не капитанствовал на канализационном пепелаце, однако радовал публику своими высказываниями:

-Это не вектор, это же ублюдок какой-то! У него длина – нулёк! Он так и называется – нулевой вектор!

-Вот я вам тут рассказываю, а сам думаю о том, что у меня дома в холодильнике лежит вкусная сосиска!..

Не только матан подвергся везению на уникумов. Отдельного рассказа заслужил препод по... Да, у автора не поднимается клавиатура назвать этот предмет информатикой, но уж коли так он был назван в дипломе – никуда не денешься, скорчив скорбную гримасу, напишем: препод по информатике.

продолжение следует...

В чем же причина страдальческой мины при написании названия информатика в данном контексте?.. И вовсе в неприятии информатики как таковой, что было бы несколько странно в МИРЭА. Этим замечательным словом применительно к данному предмету обозвали муть такую, что иным сторонникам употребления психотропных веществ не являлась в отчаянных «бэд-трипах».

Во-первых, впечатлял сам препод. Представьте себе этакого боевого пенсионера, пришедшего прочесть лекцию явно со своего огорода, в одной руке несущего лопату, а в другой – сумку с надписью «IBM OS/2 Warp». Предположим, что представители старой школы поймут, что имел в виду автор под данным названием, а прочие же… Что же, пусть оценят всю зияющую глубину винтажности!.. Этот бравый дядька на первом же занятии объявил, что он почти потерял слух. Публика невозбранно переговаривалась на весьма громких тонах, как только препод отворачивался. Некоторые умудрялись разговаривать по телефону, для маскировки прячась под парту. ВП, недолго думая, окрестил дядьку Глухим Леопардом, и не просто так, а в честь музыкальной группы Def Leppard.

Во-вторых, и, пожалуй, в-главных, ввергало в замешательство, переходящее в крепкий и здоровый сон к концу лекции, наимутнейшее содержание предмета. Глухой Леопард гнал редкостную пургу, которой бы позавидовал сам Морфеус:

-Представьте себе понятие ручки! Вот вы видите перед собой ручку! Но на самом деле ручки не существует, и тетрадки тоже, а есть только понятие ручки!

Затрудняемся предположить, какую идею пытался донести до публики Глухой Леопард столь замысловатым повествованием, к тому же фанатично лившимся в уши осовевшего народа каждые две недели в течение трех часов. Отметим лишь, что побочный эффект оказывался мощным и сокрушающим, как будто от таблетки «Реланиума»: если дружных всхрапов может и не раздавалось, то атмосфера колыхалась в мареве всеобщих зевков. К тому же, Глухой Леопард будто бы специально не слышал крики студентов про окончание лекции, достаточно громкие, чтобы проходящая по коридору отучившаяся публика с любопытством заглядывала в аудиторию.

Апофеозом, граничащим с апогеем, этой псевдоинформатики стал зачет, для получения которого надо было написать от руки («а то скачаете!») реферат про системы счисления и еще, в довесок к этой более-менее относящейся к предмету теме, порцию бреда по какому-то абстрактному вопросу. Кроме того, надо было предъявить собственные рукописные лекции, содержащие конспект бреда Глухого Леопарда. Впрочем, к бурной радости ВП, пересказывать этот феерический бред не требовалось. И то хлеб.

Была парочка и совсем уж псевдопредметов, а именно – история с английским. Если история проходила вечерами через понедельник, и была даже интересной, то с английским и вовсе не повезло: он был в субботу в 9 утра. В связи с этой бедой, ВП, отбыв якобы обязательные лекции, исписал за пару дней тетрадку какими-то обязательными упражнениями, и сдал зачет в первых рядах. Мастерство не пропьешь!

Занимательная география и захватывающая история, или лунный календарь в действии!

Определенно, пришла пора отвлечься от суровых учебных будней и поведать пытливому читателю о других не менее интересных сторонах жизни в МИРЭА. Взять хотя бы географию МИРЭА. Конечно, некоторые плюсы позднесоциалистической постройки здания имелись: оно не напоминало безумный лабиринт, в котором можно скитаться все 6 учебных лет в поисках нужной аудитории, и отыскать ее, о счастье, в день вручения диплома. Но что будет со спутанным клубком шерсти, если его распутать? Правильно, длиннющая прямая нить! Главный корпус МИРЭА вытянулся, скажем без преувеличения, на километры, и были замечены люди, катающиеся по этому проспекту на роликах. А что? Возьмешь разгон в одном торце здания, глядишь, к концу перерыва домчишь и до противоположного! Впрочем, вмешательство потусторонних сил в лице неведомых беременных сантехников не обошло и прямой главный корпус. Если на первом этаже, который, на самом ли деле, или по прихоти таинственных факторов, являлся вторым, в нумерации аудиторий был порядок и система, то этаж подвальный, он же первый, этим похвастаться не мог… Нумерация начиналась в одном торце, шла по порядку, затем резко обрывалась, увеличивалась разом на 50, потом опять обрывалась, и продолжалась с потерянного номера в добром километре от места потери. Видимо, проектировщики решили устроить начинающим студентам полезный кросс.
В центре же этой длиннющей красоты находился главный вход и достопамятные «Штаны» - место встречи всех потерявшихся. «Штанами» окрестили лестницы на второй, то есть третий, то есть верхний этаж. «Штаны» напоминали ноги гимнаста, присаживающегося на шпагат. То есть архитектурный гимнаст находился как бы на половине пути к шпагату.

Главный корпус именовался литерой А, и к нему надземными переходами были присоединены квадратные корпуса меньших размеров. И тут не обошлось без архитектурной сумасшедшинки, которая проявилась в порядке нумерации этих корпусов. То ли архитектора подменил арабский коллега, но в последний момент араб был смещен, то ли виной тому были куда более прозаические причины, как-то приступ склероза, стерший из памяти алфавит. Так или иначе, корпуса были занумерованы в таком порядке: Г, В, Б, Д. Говорят, где-то еще существует в природе и корпус С, но автор, бывавший там один раз в жизни, и то не совсем наяву, в его существование верит слабо. Мало ли что привидится долгой осенней ночью, что же, во все верить что ли?..

Отдельного рассказа бесспорно заслуживает методика построения учебного расписания в МИРЭА. О, псилоцибиновый гений, о, лунный оборотень, кто ты, создатель этой безумной методики?.. Судите сами.
Недели семестра нумеровались, от первой и далее, обычно заканчиваясь 16й, или в совсем тяжелых случаях, 17й. Частенько так хитро получалось, что от первой недели оставалась лишь какая-нибудь суббота, поэтому жизнь начиналась, чтобы не казаться медом, сразу со второй недели.
Предметы обычно ставились в расписании раз в две недели. При этом в неделю с четным номером запросто в этот день недели мог быть один предмет, а в неделю с нечетным – совсем другой, и, мало того, в совершенно другой аудитории.
Но и это еще не все! Занятия по некоторым предметам проходили в недели с особо оговоренными номерами, причем они могли «наехать» на какой-нибудь предмет по четным (или нечетным) неделям. Тогда, соответственно, указывалось исключение, что, к примеру, на неделе номер Y будет не предмет X, а предмет Z. Ага, и в аудитории всего-то в километре от той, где проходит предмет X.
А если в это немое торжество нумерологии встраивались праздники, то творилось вовсе нечто невообразимое! Куда там понедельнику, начинающемуся в субботу! В понедельник запросто мог настать четверг, причем понедельник, хоть и должен был считаться понедельником, например, 8й недели, принимался четвергом 7й недели! А следом за ним наступал кто?.. Вторник 8й недели! И вся эта занимательная комбинаторика делалась к тому же наперекор всем официально-государственным переносам.

После предварительной расшифровки этого изумительного расписания в воздухе пахло легкой шизофренией; а фантазия - услужливо изображала лунную полночь, распахнутые окна деканата, ветер, гуляющий в ведомостях успеваемости, и безумного декана (или секретаря, тут в сведениях автора имеется пробел), ходящего по оконным карнизам, глядящего на ночное светило невидящим взором, с ручкой и бумагой в руках, рисующих в этот момент расписание для факультета.

(давате-ка дождемся продолженья!..)

респект автору))))

Третья часть сказки. С пылу, с жару!

Незаметная сессия и новые выдающиеся личности

Нумерология нумерологией, лунный календарь – лунным календарем, а сессия – традиционно подкралась незаметно, вместе с 17й или 18й учебной неделей. Впрочем, эта сессия, будучи первой, напоминала скорее легкий испуг, чем серьезные проблемы. ВП умудрился без шума и пыли сдать Глухого Леопарда, выпендрившись при этом: он вписал в использованные материалы в рукописном (!!! как того и требовал Глухой Леопард) реферате ссылку на сайт, откуда надыбал часть материала. Глухой Леопард прочел и слегка остолбенел, а затем, очевидно, увидав некоторое созвучие в адресе сайта с воспоминаниями бурной молодости, спросил:

-Это что, Эммануэль?..

Также ВП без проблем прорвался через оба матана, но умудрился застрять на инженерной графике – ну не было физической возможности чертить, работая на двух работах… На экзамене по матану ВП удивил аж самого Морфеуса: нет, не поборов одной левой всех агентов Матрицы, а всего лишь найдя обратную матрицу нетрадиционным способом. Проверка показала, что все верно, несмотря на нетрадиционный подход, что привело к 5 за экзамен.
13я же и Аверс – как раз наоборот, с инженеркой быстро разделались, а с матанами пободались вдоволь. Впрочем, сессию так или иначе пережили все, и это радует!

Новый семестр принес с собой новых преподов, кроме Глухого Леопарда. Сомнительное счастье внимать высококонцентрированный бред в его исполнении усилилось еще и будущим экзаменом!

Матан же – полностью сменился: Морфеус и сэр Шурф Лонли-Локли канули в Лету... Заметим, что новые преподы ничуть не уступали в колорите старым.
Представьте себе два полюса одной стихии… Представьте бушующий шторм мысли, пенными волнами разбивающийся об утесы учебной действительности; и представьте полноводную реку, противоположный берег которой едва маячит на горизонте, ее неспешные воды величественно текут из точки А в точку Б, и ничто не может возмутить картину идеального спокойствия и размеренности.

Спокойную размеренность широкой реки олицетворял лектор по матану. Он обладал вполне славянской внешностью, но вместе с тем – ярко выраженным кавказским акцентом, величественностью высокогорных старцев, и их невозмутимостью. Медленно, степенно он спускался с горы… То есть излагал материал.

-Пышыте! Эф штрих от икс!

-Очэн нэхорошее впэчатление праизводит, кагда студэнт на экзамене нэ знает таблицу праизводных!..

После очередной лекции, когда народ с бурным темпераментом уже засыпал в степенном течении реки матана с доски в тетрадку, минуя чей-либо мозг, а ВП же – вполне пришел в себя, ВП окрестил лектора по матану Дарагим Товарисчем.

Дарагой Товарисч хоть и говорил с акцентом, но материал знал и излагал прекрасно, и говорил без ошибок. Лишь раз, увлекшись объяснением сходства положительного направления вектора градиента к поверхности с направлением шерсти на шкуре при изготовлении бурдюка для вина, он сбился:

-Тэта у вас в радианах, а Ро – в сантИметрах!..

Полной противоположностью Дарагому Товарисчу был семинарист по матану. Это было живое олицетворение сумасшедшего профессора в маниакальной стадии: гиперактивный худой высокий дедок, с всклокоченной шевелюрой, то плящущий у доски, то норовящий запеть. Однажды он рассказал, что в свободное от математики время рисует картины. Впрочем, повадки художника сами собой проявлялись в поведении Дедка: он старательно, каллиграфическим буквами выводил на полдоски тему занятия, отходил чуть в сторонку, критически осматривал результат, говорил «Нет, не пойдет!», и лихим взмахом тряпки стирал надпись, чтобы вывести новую, еще более крупную и красивую. Неудивительно, что из-за этой тщательно вырисовываемой надписи не хватало места на доске для графиков и уравнений. Но Дедка это не останавливало: он подпрыгивал на полметра, чтобы нарисовать на боковой доске график уже на стене до потолка; а однажды, задумавшись о синусоиде, продолжил ее рисовать с доски по стене, и неизвестно, сколько бы еще изгибов изобразил, если бы не уперся в угол.

Занятия у Дедка проходили весело: как-то, посмотрев на парочку – студента и студентку, он с улыбкой произнес:

-Ну что вы все ее щиплете и щиплете! Вы прямо гусак какой-то!..

А немного позже, им же:

-Вот вы все ее обнимаете и обнимаете! Я даже завидую, может я тоже хочу!

Мысль Дедка билась в ритмах крутой синусоиды, порой изгибалась гиперболой, а к концу занятия и вовсе выходила на экспоненту. Иногда, уже начав разбирать пример, он изрекал «Ой! Это же вам рано рассказывать!» и принимался за другую тему.

Но ничто и никто не смогли за годы учебы затмить эпохальное Полотно, которое Дедок однажды ваял на доске в течение половины семинара. То стирая, то подправляя, то обводя пожирнее отдельные фрагменты картины, Дедок нарисовал на доске нечто невообразимое! Наверное, если бы художник Айвазовский посетил бы тот семинар по матану в МИРЭА, то он счел бы свой «Девятый Вал» детским рисунком и впал бы в творческий кризис!

Что же получилось в результате 45 минут творческих мук?.. О, этот вал вздыбился во всю доску, он грозил захлестнуть выше краев расчерченных осей и накрыть первые ряды в аудитории, обдав пеной вперемешку с обломками нормалей и обрывками касательных плоскостей ничего не подозревающих студентов. Буквенные обозначения едва балансировали на гребне гигантской волны, некоторые срывались со спасительных отрезков и низвергались в математическую пучину, а венчала же сие творение в жанре морского пейзажа гордая надпись с завитушками:

«Геометрическая интерпретация полного дифференциала».

(давайте-ка дождемся продолженья!..)

Классно написано!!! Супер просто!!! Для второй редакци, если она будет 2 вставочки: 1. Еще существует корпус Е, а не С. И ведет в него "коридор смерти"))) - будет над чем пофантазировать. 2. Расписание составляет Учебная часть и специально обученные люди. Деканаты к этому отношения не имеют. Хотя фарс на тему ветра в деканате, карнизов и луны очень хорошо!!!

Про корпус Е автор за 6 лет ни разу даже и не слышал! видать, очень скрытый корпус)) а корпус С - это на Соколиной горе! насчет учебной части - автор подозревал, но хотел, чтобы перепало на орехи именно деканату! Спасибо!

А еще раньше был такой корпус Р))) Рябинка проще))) Не знаю, есть ли он сейчас?

Если до корпуса Е просто не доходил, то про Р не слышал вообще!.. Видимо, его уже нет.

по-моему есть, но нынешние студенты о нем не ведают скорее всего...

Наверное. Если интересно, можете сходить туда. Он практически напротив МГИМО находится (это я про корпус Р), А в Е раньше попадали, спускаять на первый этаж около приемки, там налево и опять вниз.

Вот как!.. Век живи - век учись!)) жаль, что сам уже не схожу и не посмотрю, какой-такой скрытый от широкой публики корпус Р, т.к. окончил МИРЭА и более там не появляюсь...

легендарный "коридор смерти", ведущий к корпусу Е, был беспощадно замурован железной дверью с кодовым замком и сигнализацией в конце осени 2006 года... =(

(продолжение Сказки)

Их чудесные имена, и когда же снег в Москве нетронут

Не все коту масленица!.. Ну, то есть, не все – занятия по матану на факультете компьютерных технологий. Пытливый читатель, разумеется, вспомнит и о втором семестре снотворного редчайшего качества, замешанном на туманном бреде – лекциях Глухого Леопарда. Но не единым Глухим Леопардом усыплен студент-первокурсник, переживший первую сессию!

Подбросило нашим студентам расписание, составленное лунно-зависимыми персонажами, и некий предмет-аббревиатуру из трех букв. Забегая вперед, отметим, что в дальнейшем предметы с вразумительными названиями встречались в расписании все реже и реже, а их настойчиво вытесняли некие сокращения из трех, четырех, и даже пяти букв! Отметем грязные инсинуации и подсознательные ассоциации с бранными словами, впрочем, иные аббревиатуры являлись какими-то полуругательными сами собой. Один ОПУП чего только стоил! Ну до ОПУПа и соответствующего этому названию состояния пока было весьма далеко, а новый предмет назывался ОИО.

Что такое Вр.И.О. – еще можно было догадаться, но вот что же такое ОИО – студенты ломали голову вплоть до первого занятия. По вразумительности сути предмет ничуть не уступал аббревиатуре названия, которая, кстати, расшифровывалась не как некий Общий Исполняющий Обязанности, и даже не Общество Искусного Одурманивания, а всего-навсего Основы Инженерного Обучения. Похоже, брошенные амбразурой на грудь преподаватели кафедры сами не знали, чему учить первокурсников на этом предмете! Более того, они даже не могли определиться, в какие именно дни его проводить!

Конечно, лунное расписание давало вполне четкие предписания насчет недель проведения занятий, но, очевидно, лунные фазы находились в противофазе с жизненным циклом преподавательницы этого странного предмета, которая обладала сложнейшим для запоминания именем и противоречивым характером. ВП, одолевший в силу этой противоречивости, сдачу зачета разве что с пятого раза, приводил немало нелицеприятных вариантов ее имени. Остановимся, пожалуй, на наиболее благозвучном: Дрозофила Маниаковна. Когда очередное полнолуние совпало с творческим подъемом Дрозофилы Маниаковны, ВП все же сумел, приехав согласно расписанию, оказаться на лекции по ОИО. Довольно, кстати говоря, внятно и приятно изложенной, про операции над числами в двоичной системе. В следующие разы ему патологически не везло: то работы не позволяли вырваться на лекцию, то, явившись в день и в аудиторию по расписанию, ВП никого там не обнаруживал. Дрозофила Маниаковна – она и есть Дрозофила Маниаковна!..

В один из февральских понедельников была первая лекция по физике. С физикой у ВП была многолетняя вражда, личные счеты, взаимная несовместимость и клинический идиотизм. То есть там, где было место физике – не было места пониманию ВП; и наоборот – где был разум ВП - никак не распространялась эта противоречивая и загадочная, как поведение Дрозофилы Маниаковны, наука.

Но, немало претерпев мучений и лишений из-за этого предмета во время первой попытки получить высшее образование, ВП решил в этот раз не сдаваться, идти до конца, и свести свое общение с физикой к максиме «Или я ее, или она меня!»

В этот раз судьба оказалась благосклонна к ВП: лектор по физике, он же и семинарист, оказался человеком умным; не из внештатных сотрудников фашистских концлагерей, а из ученых; и старался донести недоступную заумность до аудитории языком понятным, приводя конкретные и доступные примеры. ВП из принципа посещал все занятия, и даже приезжал на сверхранние субботние семинары, которые, в этом случае к счастью, также подчинялись расписанию, зависящему от положения звезд и движению астероида в созвездии Водолея. А, точнее, проходили всего несколько суббот, и то через две недели! Понимания от того хоть и было немного, но все же лучше, чем совсем ничего!

Бесспорно, есть люди-жаворонки, которых хлебом не корми, а дай подскочить пораньше ни свет ни заря, загрохотать, затоптать, или там, к примеру, взреветь музыкой и автомобильным мотором под окнами в 5 утра. Но ВП к таким, пожалуй, общественно-вредным персонажам не относился, а с началом вечерней учебы, напротив, плавно перекочевывал в лагерь злостных сов. Тем не менее, субботние семинары по физике заставляли его на время оказаться в стане противника.

Справедливости ради, отметим, что не такие уж и сверхранние были эти занятия: в 9 утра. Но когда дорога от дома до института отнимает два с лишним часа, то явка вовремя чревата подъемом чуть ли не в полшестого утра, к тому же – в выходной!
Впрочем, даже у такого бедствия были и свои положительные стороны. Вот представьте: никакой толчеи, Москва безлюдна, потому что еще не проснулась; редкие машины на проспектах, забитых в час пик под завязку; практически пустой в начале восьмого утра субботы вход в метро; и белый, не тронутый солью или лопатой дворника-таджика снежный покров на дорожке к метро… Ради столь редкой картины можно и загубленный выходной пережить!

МИРЭА в это время мало отличался от картины спящего города… Таким тихим и безлюдным автор видел институт лишь однажды: в последние дни летней сессии, также в субботу, приехав проставить экзамен автоматом. Эхо далеких шагов еще невидимого прохожего доносится издалека, немногие самоотверженные студенты наподобие ВП стоят у аудитории, спя с открытыми глазами, а на занятии – физика и дрема аудитории текут сами по себе, не впадая друг в друга и даже не сближаясь.

Но не все было так удручающе, как может показаться. Физик, являясь человечным, порой шутил, пытаясь растормошить засыпающую публику.
После написания очередной формулы:
-Есть многое на свете, друг Горацио!..

-Вы поймите, физика – она для всех одна! И поправка на убогость, мол «мы вечерники бедные и несчастные, пожалейте нас», не пройдет! Нет другого варианта попроще для этих формул и правил.

-Вы меня слушаете и думаете, наверное: «Вот нехорошие какие, придумали какой-то ротор поля, чтобы нас им мучить!»


(продолжение следует)

(продолжение Сказки)

Страх и ужас физики в МИРЭА, и проблема Глухого Леопарда

Время неуклонно бежало к лету, а семестр – плавно катился к сессии, которая по мере приближения казалась все страшней и страшней. Физику сдавать – это ведь не какой-нибудь матан, в котором все логично и понятно. Физика – это дебри мутные и непредсказуемые, где неподготовленный разум может заплутать-затеряться, и, обратившись восьмым уравнением Максвелла, остаться в столь плачевном состоянии на долгие годы.

Впрочем, чтобы дожить до экзамена по физике, необходимо было сдать все немногочисленные лабы по ней. Малое количество лаб сполна компенсировалось огромным количеством желающих их сдать, которое росло каждый день побыстрей майской листвы!
За всеми учебными буднями и майскими праздниками проскочил день рожденья ВП. Но ВП схитрил, и решил перенести это мероприятие на вторую половину мая, когда все потенциальные гости вернутся из праздничных отъездов: с морей, из пещер и даже с дач, припорошенных нежданным майским снегопадом. День отмечания неуловимым образом совпал с днем сдачи лаб по физике.

В эту солнечную майскую субботу защищать лабы пришло хоть и не огромное количество публики, но, очевидно, они видели физику только мельком: проходя мимо кафедры, собственно в названии «Кафедра физики». Поэтому контингент студентов был ограничен как числом, так и умственными способностями… И преподавательница, принимавшая лабы, хоть и отличалась редкостной человечностью и адекватностью по сравнению с другими физиками, но никакими облегченно-наводящими вопросами не могла вытянуть это торжество тупости. А время шло, и ВП, застрявший в лаборатории на пару с Тринадцатой, беспокойно ерзали да обзванивали гостей, откладывая праздник.

Наконец, когда все возможные и невозможные сроки ожидания вышли, а очередь на защиту все не сдвигалась с мертвой точки, ВП и Тринадцатая не выдержали:

-Люди, у меня сегодня день рождения! Гости ждут! Пропустите пожалуйста нас побыстрей ответить, и мы уйдем! – воззвал ВП к публике и преподавательнице, при активной поддержке Тринадцатой.

-Ну что же вы молчали, что у вас день рождения?- ответила преподавательница. –С вас шоколадка тогда!

-А пожалуйста! – вручил ВП шоколадку, кем-то сердобольно ему вложенную в руку.

-Ну это совсем другое дело! – ответила преподавательница, и, спросив для порядка что-то сродни «какого цвета методичка», отпустила ВП и Тринадцатую с зачетами по лабам и поздравлениями.

Что до самого дня рожденья - мы пропустим его подробное описание, в силу таких причин, как, например, некоторая смутность воспоминаний, тонущих в ароматах коньячка и шашлыка. Тепло солнца, дым костра, свежая зелень на деревьях и первые комары также затесались среди этих воспоминаний, и, как бы ни пытались в них вклиниться какие-то колебания математического маятника, они не распространились дальше колебаний листвы от дуновений ветерка…

Но самое пугающее – экзамен по физике – был еще впереди.
Расписание сессии, вероятно, составляли совсем другие люди, не подверженные влиянию фаз Луны или положению Сатурна в зодиакальных созвездиях. От хитрой нумерологии ничего не осталось, экзамены были расписаны просто и логично, со стремлением оставить равное количество дней на подготовку. Физику же поставили чуть ли не в первую очередь!
Учебная группа, где учился ВП, была разбита на две подгруппы, отличавшиеся одной цифрой в номере. ВП был во второй подгруппе, первая же – по расписанию должна была приходить на экзамен на час раньше.

Таким образом, приехав в День Икс во Время Че на экзамен по физике, ВП увидел на подступах к аудитории несколько человек из своей подгруппы, что стояли, переминаясь, с серыми с испуга лицами и не решались даже постучаться в аудиторию, где проходил экзамен. «Страаашно!..»- коллективный вздох носился по неприветливому коридору, отражался от исписанных стен, и оседал, как будто легкий снежок, у закрытых дверей аудитории. Помявшись и потоптавшись у дверей, студенты под собственный нервный смех все же Решились!

Ну что можно рассказать про экзамен? Разве что все оказалось не так страшно, как думалось: ВП умудрился, засев на Камчатках, зарыться с головой в шпоры, которые он готовил несколько дней, списать теорию, умудриться решить задачку, а затем даже что-то складно ответить, и получил в итоге этих страданий на ровном месте… 5!!!

Остальные экзамены были не столь пугающими.

Матан, поскольку был логичен и понятен, для ВП особой угрозы не представлял, кроме разве что не поддающихся никакому заучиванию доказательств теорем… Но, трезво рассудив «Свою 4-ку я получу!» и без доказательств, на примерах да определениях, ВП его спокойно сдал. Остальные нервничали побольше.

-Мы преподам приманку разложили! – сказала Аверс перед экзаменом.

-Какую приманку?- удивился ВП.

-А увидишь!

Приманкой оказались конфеты и питьевая вода, водруженные на преподавательский стол. Невозмутимый Дарагой Товарисч, величественно восшествовав в аудиторию, и то слегка удивился:

-А это что? Если плохо кому-то станет?

Дарагой Товарисч восседал во главе большого стола и величаво спрашивал по билетам. Вокруг него, возвышавшегося монументально и торжественно, как утес, сновали преподаватели, пришедшие на помощь: разбиваясь и пенясь, шипя, расписываясь в зачетках, они откатывались, будто морской прибой. Лишь Дарагой Товарисч был среди этой суеты непоколебим и возвышен!

Такой псевдоэкзамен, как английский, и вовсе слабо запомнился. В воздухе витало слово «досрочно», и у ВП остались лишь смутные воспоминания и отличная оценка.

Отдельного рассказа заслуживает экзамен у Глухого Леопарда. Пытливый читатель, бесспорно, помнит о дремучих глубинах бреда, лившегося селевым потоком в уши тех самоотверженных студентов, кто все еще решался посещать его лекции. Публику беспокоил вопрос: а как же это невообразимое сдавать?..

В один прекрасный день ВП, приехав на консультацию в день перед экзаменом, обнаружил в аудитории параллельную подгруппу, сдающую экзамен, но не обнаружил при том самого Глухого Леопарда!.. С мыслью побыстрей дать деру, чтобы не заставили тоже сдавать, еще и совсем не готового, ВП развернулся было прочь, но столкнулся с Глухим Леопардом!

Вы когда-нибудь пробовали спорить с автоответчиком?.. Аналогичных результатов добился и ВП в своем непродуктивном диалоге, трансформировавшемся в монолог Глухого Леопарда! Ничего не поделаешь, пришлось тоже идти сдавать, хорошо хоть какие-то лекции ВП с собой взял!

Впрочем, получив билет и оторопело уставившись на вопросы, ВП узнал много нового.
Сдача Глухого Леопарда подразумевала:
-любительскую фотосессию всех присутствовавших на чей-то новый цифровик;
-дискуссионный клуб на злободневные темы;
-кафе-закусочную;
-массовое списывание с чьих-то лекций, затертых местами до полной нечитаемости;
-ну и наконец, отсутствие во время подготовки самого Глухого Леопарда, чем можно объяснить все вышеперечисленное!

Когда же Глухой Леопард наконец вернулся (спустя час), то все поняли, что не сдать сегодня невозможно. Ниже четверки Глухой Леопард не ставил. Но каждого он битые 10 минут донимал вопросом, отметая все логичные и нелогично-бредовые варианты ответов:

-Ну хоть ты мне скажешь, что же такое Соответствие?..


(продолжение следует...)

ТруЪ Программерша ака Кикимора, и пикник на качелях

Первые летние каникулы промчались вереницей дней солнечных и дождливых, гирляндами цветов и букетами ароматов, сплетениями закатов и звездопадов, и были подернуты флером эйфории от того, что позади – первый курс, и первая, самая пугающая схватка с таким монстром, как физика. А для кого – и матан монстр!.. Лето приносило искры от костров романтических ночей, утреннюю росу, рыжие шляпки подосиновиков и россыпи опят, но неуклонно подошло, как поезд к дальней станции назначения, к 1 сентября.

Обзвонив так и не знающих расписания занятий одногруппников, ВП уж было собирался ехать наобум 1 сентября в МИРЭА, чтобы узнать расписание самостоятельно. Но в последний момент ему позвонила Тринадцатая, и поведала, что первые занятия будут вовсе не в МИРЭА! А пройдут они в месте совершенно мифическом, отделенном от основных зданий МИРЭА половиной города и трамвайными путями впридачу. На станции метро, что приводила к этим трамвайным путям, и называлась мудреным названием «Тропинка Пессимистов», намечалась встреча учебной группы, и оттуда же- совместное выдвижение на трамвае к непостижимому уму корпусу С.

На «Тропинку Пессимистов» ВП ступил раньше назначенного часа, и, пребывая в настроении, идущем наперекор названию станции, поджидал на мраморной лавочке друзей. От поезда к поезду, что прибывали на станцию, количество одногруппников постепенно увеличивалось. Вот из очередного поезда, лучезарно улыбаясь и наполняя станцию своим заразительным смехом, вышла Аверс. Тринадцатая пока не появлялась.
Но отошел следующий поезд, и ВП с Аверс увидали этакой вихрь в пестрый узорный цветочек, с криками «Ыыыыы!!!! Огого!!!» несшийся прямо на них, лихо огибая зазевавшихся на платформе пассажиров. Этот смерч футуристических расцветок сделал кружок возле наших студентов, и, непостижимым образом обняв одновременно и Аверс, и ВП, вдруг превратился в Тринадцатую!..
Вот что лето делает со студентами МИРЭА!

Наконец, настал час Икс, и все собравшиеся, очевидно, не без помощи современных алгоритмов архивации разместились в одном трамвае и покатили от метро к загадочному корпусу С.

Корпус С напоминал то ли бывшую советскую поликлинику, то ли тяжелый случай общежития с длиннющими коридорами, был безлюден, за исключением дремлющей вахтерши, и окрашен в унылые серо-зеленые оттенки. Впрочем, невеселость расцветки коридоров компенсировалась большим продуктовым супермаркетом по соседству, который венчался яростно-бордовой крышей и украшался оранжевыми дверьми. Вахтерша, не ожидавшая наплыва публики в таком большом количестве, встрепенулась, попыталась спросить какие-то пропуска, но, будучи захлестываема волной студентов, угомонилась и отступила дремать в свою каморку.

А учебный предмет, который ожидался в этот день, носил название странное и многообещающее: некое «Программирование НаЯву». Возникало множество вполне резонных вопросов и сомнений, в частности, а когда же будет изучаться прогрессивная методика программирования ВоСне?.. И будет ли изучаться вообще, или же такие высокие технологии доступны лишь узкому кругу посвященных?..

После восхождения по крутой лестнице, пожалуй, на самый верхний этаж корпуса, блуждания через лабиринт стен из стеклянных непрозрачных кирпичей и серых дверей, студенты наконец-то нашли нужную аудиторию, заполонив ее до плотности килек в консервной банке.

Неожиданно, как будто отделившись от одной из стен неприметной расцветки, у доски материализовалась женщина пенсионного возраста и вида, производившего неизгладимое впечатление. Автор иногда задумывался о том, как будут выглядеть, если доживут до пенсии, некоторые представители профессии «системный администратор», обладающие стереотипной внешностью: носящие мегасвитер системы «ремонт компа 30 лет спустя», джинсы класса «век винтов не дефрагментировать!..», прическу «ночевал на клавиатуре, текст на лице» и, разумеется, взгляд с выражением «идет осмысление, 30% завершено». Так вот, почему-то итогом этих размышлений неизменно получается внешний вид этой преподавательницы.

-Кто тут все знает? – огласила притихшее было помещение характерного вида дама. Ответом ей была лишь тишина, претендентов на божественный статус, или, хотя бы, на номинацию Гугла, не нашлось.

-В общем, для тех, кто все знает, у меня 2 методички с лабораторными, сделаете все, и приходите сдавать! – поведала преподавательница.

Методички перекочевали к старосте на ксерокопирование, и началась лекция, ничего, кроме тоски, нашим персонажам не принесшая. Все оказалось более прозаичным, чем виделось вначале. Программирование НаЯву, к сожалению, не имело ничего общего с различным там сновИдением и прочими практиками из арсенала Карлоса Кастанеды, а расшифровывалось как Программирование на Языке Высокого Уровня, в качестве которого преподавательница, обманув публику своим компьютеризированным видом, преподнесла стародавний Трубо-Паскаль…

-Кикимора какая-то! – прошептала Тринадцатая на ухо ВП. –Пойдем отсюда гулять!

ВП и Аверс с энтузиазмом согласились, и потихоньку, крадучись, пока на доске развертывалось масштабное действие оператора условия, наши студенты исчезли из аудитории.

-Даа, тяжелый случай! – вымолвил ВП, стоя на крыльце корпуса С.

Закупившись вкусной едой и питьем в магазине, отличавшемся не только радостными расцветками, но и большим ассортиментом, Аверс, Тринадцатая и ВП обнаружили неподалеку безлюдные качели и лавочку, где и расположились пировать, отмечая встречу после лета. Неподалеку серой громадой реял корпус С, где-то за поворотом лязгали и гудели трамваи, сумерки сгущались в листве деревьев во дворике и планировали на землю…
Обновленные (еще полифонические!) мелодии играли на телефонах как аккомпанемент, недокамеры пытались фотографировать, а друзья – разглядеть в получившемся облаке сумбурных пикселей себя, разговоры неспешно лились. Уже из мутных глубин корпуса С, покачиваясь и неся всю безысходность ДОСовского Трубо-Паскаля на лицах, появились одногруппники, и разъезжались по домам, а наши же персонажи – все заседали на лавочке, качались на качелях и встречали новый учебный год.
Когда густая темнота сентябрьской ночи окутала улицы, неверные огоньки фонарей замаячили над землей, а вечерняя прохлада довольно ощутимо покусывала за бока, ВП, Тринадцатая и Аверс наконец-то решились покинуть насиженные качели и двинуться пешком в сторону метро.

Когда-то, во времена очень и очень давние, еще до учебы в МИРЭА, ВП провел немало времени в пивных гуляниях по этим краям, благодаря чему темная просека проспекта Буденного была ему инстинктивно знакома. ВП, почувствовав в себе дух первопроходца и Ивана Сусанина, повел Аверс с Тринадцатой к метро Семеновская.

Шествие в сентябрьской ночи сопровождалось стихийными песнопениями, взрывами смеха, и превращалось то в маршевый шаг, а то и в танцы на ровном месте. Удивительно безлюден был проспект, только машины лихо пролетали мимо, а друзья не спеша двигались мимо кажущихся одинаковыми домов. Долго ли, коротко ли, но вот и показалось круглое здание станции метро Семеновская.

(продолжение следует)

(продолжение Сказки)

Настоящий Полковник, и преодоление Кикиморы

Долго ли, коротко ли, а прошла неделя после первого учебного дня, и тогда лишь – настал второй учебный день. Почему же так долго, поинтересуется наш пытливый читатель?.. Очевидно, таким было взаимное расположение различных зодиакальных созвездий, планет Солнечной системы, тридцать второго столба возле дома номер 32, известного как Дом Неожиданных Странностей, и, наконец, настроения составлявших расписание занятий второго курса вечернего факультета. Согласно расписанию, в лучших своих традициях напоминавшему шифровки Центра, предназначенные для резидента, в этот солнечный сентябрьский понедельник был предмет с непонятным названием «Исследование Операций». Сами собой выстраивались предположения весьма противоречивого и невероятного характера – что же это за таинственные операции, которые предстоит исследовать аж каждый понедельник четной недели, за исключением таинственной недели номер 8? На которой, вероятно, ожидается визит инопланетных гостей в учебную часть для согласования структуры расписания с потусторонними ритмами Галактики. То приходили мысли, что тут не без медицинской тематики, хотя – небылицы какие-то, при чем тут медицинские операции на компьютерно-ориентированном факультете? На смену мыслям о медицине возникали предположения о боевых действиях с участием отряда Терминаторов, вслед военной тематике - какие-то туманные образы экономической деятельности…

В нетерпении развеять все сомнения студенты дождались начала занятий. Преподавателем оказался пожилой мужчина вида строгого и фамилии и имени-отчества настолько противоречивых, что они никак не стыковались друг с другом. Лучезарно улыбаясь, он огласил аудиторию фразой «Прошу внимания! Attention please!», и переводами ее как минимум еще на 4 языка, среди которых угадывались французский, испанский и украинский.

Вслед за столь нетипичным воззванием последовало обстоятельное изложение преподавателем собственной биографии: про трудное военное детство в Киеве, про военное училище, про работу в Военной Академии и научную деятельность в ней, и про выход на пенсию в звании полковника.

-Настоящий Полковник!- потрясенно молвила Тринадцатая.

Суть же предмета не спешила проясняться. После изложения автобиографии Настоящий Полковник произнес:

-Позвольте, я изображу тут некоторую Чебурашку! – и бодро нарисовал на доске нечто ушастое, отдаленно напоминавшее этого персонажа.
Из дальнейшего рассказа выяснилось, что это есть ни что иное, как график решения системы уравнений, описывающих боевые действия, вплоть до окончания боевой техники и солдат у одной из сторон. Предположения насчет боевых действий и Терминаторов начали сбываться.

Впрочем, после милитаристического Чебурашки Настоящий Полковник углубился в объяснение симплексного метода решения системы линейных уравнений со многими неизвестными в матричном виде. На доске росли строки и столбцы чисел, тут и там расчерченные вспомогательными диагоналями; некоторые числа обводились в кружочек, некоторые – в квадратик; рука Настоящего Полковника так и летала с мелом вокруг доски, и чуб сбился на лоб, отделившись от идеально прямого пробора.

-Я полагаю, здесь вам все должно быть прозрачно! – резюмировал Настоящий Полковник свой рассказ о симплексном методе. Тут и лекция закончилась

-Однако! – только и произнес ВП, выходя из аудитории.

***

Время шло, учебные недели вели свой неуловимый отсчет, пестря физикой и матаном, а отданные на ксерокопирование старосте методички с лабами по Кикиморе так от старосты и не возвращались… Ни в оригинале, ни в виде копий. ВП приуныл – неужели до декабря ждать конца этого тягомотного предмета?.. Уже 5 раз бы успел за это время все сделать и сдать! Но ожидание наконец-то благополучно завершилось: в один прекрасный день староста принесла кучу отксеренных методичек. ВП, ухватив долгожданные листки, на следующий день заперся в кабинете на работе, не подавая никаких признаков жизни. На второй день затворничество возобновилось. Наконец, к вечеру второго дня ВП вышел довольный и с сумкой, отягощенной каким-то неподъемным и необъятным фолиантом.

Как оказалось, фолиант – это отчет по всем 14 лабам, оформленный по требованиям, изложенным в методичках же. Этим сочинением можно было обороняться от грабителей в темном переулке, или же использовать в качестве бомбы. Разрушительная сила отчета по лабам начинала проявляться уже при броске его со второго этажа, а при метании, к примеру, со «Штанов» в МИРЭА отчет был способен пробить брешь в нескольких перекрытиях и озадачить своим приземлением в облаке пыльных обломков подвальных крыс. Но, как известно, свое добро карман не тянет, точнее, спину, нагруженную сумкой с отчетом.

Второй раз, когда ВП поехал на занятия к Кикиморе, по предположениям ВП, должен был быть если не последним, то хотя бы предпоследним.

В этот раз занятия проходили не на таинственной Тропинке Пессимистов, а непосредственно в МИРЭА, в месте, называемым аббревиатурой ВЦ. Предполагалось, что ВЦ расшифровывается как Вычислительный Центр, тем не менее, путь к нему, и его местоположение наводили на мысли о Взрывной Центрифуге или хотя бы - Вредном Цехе.
Чтобы попасть в это загадочное место, необходимо было спуститься по лестнице под «Штанами», затем, обогнув очередное кафе, спуститься еще на пролет-два, обнаружить себя в подвале среди глухих стен, войти в мутных оттенков деревянную дверь, обогнуть угол и очутиться в длинном и широком коридоре, по ярко-зеленому линолеуму которого бодро носились студенты на роликовых коньках. Цвет линолеума навевал мысли о недавно экранизированном произведении Стивена Кинга, и наделял какими-то мрачноватыми предчувствиями.

Коридор же, уставленный вдоль стен лавочками, на которые то и дело приземлялись передохнуть роликовые студенты, чтобы через несколько секунд вновь вспорхнуть, как стрекозы с травинки, вел к многочисленным бронированным дверям. Надо полагать, за этими неприступными створками должны были таиться какие-нибудь атомные реакторы, питающие МИРЭА в случае стихийных бедствий или происков электриков. Тем не менее, все оказалось несколько прозаичней – за дверьми находились не реакторы, а комнаты с мониторами и клавиатурами, подключенными вместо системных блоков к несерьезным маленьким коробочкам. В каждой комнате располагалось, кроме удивительных недокомпьютеров, еще и по матричному принтеру, который, судя по дряхлому виду и многочисленным рулонам, разложенным вокруг, печатал еще на папирусе.

Возле папирусных свитков торжественно восседала за столом Кикимора. Увидав титанических размеров отчет, что принес ей ВП, она лишь бегло пролистала его (на что ушло не меньше 5 минут), после чего, исполнившись благоговением, провозгласила:

5 за оба семестра! Давай зачетку!

Да еще и в собственной рабочей тетради, выдержавшей далеко не единственное подклеивание и искусственное наращивание объема страниц, вывела на отдельной странице огромными буквами воззвание про ВП и его пятерки за оба семестра.

ВП ликовал: маразм и муть удалось преодолеть двухдневным штурмом и прицельным отчетометанием! Ура!


(продолжение следует)

(продолжение Сказки)

Особенности многоборья в условиях МИРЭА

Без чего же, поинтересуется наш пытливый читатель, немыслимы были все до единой поездки в МИРЭА? Что происходило каждый раз, что неумолимо надвигалось, радуя с одной стороны, и – внося озадаченность с другой?.. Это волшебное, пленительное и радостное событие – возвращение домой!

ВП в МИРЭА привел кропотливый отбор и совпадение в этом учебном заведении трех решающих факторов: по специальности, вечерний и бесплатно! Но, увы, подкачал фактор четвертый: расстояние до дома. Из-за чего возвращение домой напоминало экспедицию на край света, а за время, потраченное на дорогу, можно было бы, к примеру, на гражданском самолете долететь до теплых морей, не говоря уж о том, что на военном – и вовсе за океан!

Впрочем, у всякого неприятного явления есть и свои положительные стороны. ВП поневоле стал более начитанным – долгая дорога в метро из одного конца Москвы в другой располагала к чтению. Роль книги выполнял бессменный карманный компьютер, кроме того, до мозолей истыканный стилусом в таких бесспорно высокоинтеллектуальных игрушках, как «Шарики», «Камушки», и, наконец, «Человечки»! Что греха таить, последняя игра пользуется успехом у ВП и поныне.

Славным финалом каждого возвращения домой из МИРЭА под покровом тьмы ночной, окончательным аккордом, порывом свежего лесного ветерка в открытую (подчас даже зимой!) форточку – была поездка до родной деревни на электричке!

Но хитроумные происки составителей учебного расписания умудрились не только охватить собой всю учебную жизнь, но и затронуть время после учебы. Если занятие заканчивалось вовремя, согласно расписанию – то ВП, приезжая к электричке, сталкивался с ее полным отсутствием аж в течение ближайших 40 минут. Что такое 40 минут?.. Срок, казалось бы, краткий и незаметный, но после весьма многочасового рабоче-учебного дня эти 40 минут становились вечностью, разделяющей два состояния – «вроде живой» и «совсем падаю»!

Если же преподаватель заканчивал занятия хотя бы на 10 минут раньше – то, лихо штурмуя гору со станцией метро, мчась по эскалаторам и лавируя в вялом поздневечернем людском потоке, можно было бы успеть на электричку до перерыва. Ну и, разумеется, если не подкарауливала бы посреди метро коварная ловушка, добавляющая ко времени пути все 15 минут и перечеркивающая достижения в спортивном беге по эскалаторам. Ловушка эта звучала вредным голосом из динамиков в поезде метро, что произносил фразу «Поезд следует до станции Сокол! До Сокола поезд!»

Однако, первую половину сентября месяца озаряло не только пока еще теплое солнце, но и великое благо цивилизации – редкая и исчезающая на зиму электричка посреди 40-минутного перерыва. Дальше, очевидно, она зябла в холодные ночи, ржавела под осенними дождями, и, чтобы не рассыпаться на очередном лихом повороте, электричка эта откочевывала в теплые края до середины июня.

Однажды, когда занятия закончились во время, в окончательной степени критическое, чтобы успеть до перерыва, ВП решил успеть во что бы то ни стало, перегнать время и самого себя, и очутиться на платформе раньше электрички перед перерывом.

Гонка длилась около часа, и включала в себя такие элементы спортивной программы, как: бег в гору, ассиметричные забеги на короткие дистанции среди толпы, скоростное уворачивание от автомобилей, прыжки в закрывающиеся двери поездов метро, и генерация флюидов против поезда до станции Сокол.

Повезло! Двигаясь быстро, и с элементами лихорадочного вальсирования, тем самым обходя людей, хаотично загромождавших платформу станции Театральная, ВП пробился к самому ее концу, к месту остановки последнего вагона. И поезд, с грохотом и лязгом вынырнувший из тоннеля, оказался с надписью «Речной Вокзал»! Вот оно, счастье, зыбкое, но яркое!

На злосчастной станции Сокол, следующей после которой была требуемая ВП станция, тот протолкнулся к самым последним дверям последнего вагона, почти прижался к ним, чуть присел, напружинившись и готовясь, как только поезд остановится и двери распахнутся – рвануть бегом к электричке! Опередив при этом толпу, что со скоростью черепахи-философа в глубинных раздумьях полилась бы из вагона на выход, запрудив зыбкой трясиной своей всю дорогу…

А время – поджимало, при отправлении последней электрички в 21-47 цифры наручных часов у ВП показывали 21-40… Поезд неторопливо катил по тоннелю… 21-41 – поезд, конвульсивно дернувшись, притормаживал; 21-42… 21-43… Казалось, чем медленнее с натужным ревом и грохотом едет вагон, тем быстрей летит время. Но вот – остановка, вот нехотя открываются двери с усталым шипением, и 43 минуты на часах превратились в 44!

Эээх, была не была! И секунды не прошло, как из открывшихся дверей пулей вылетел ВП, взбежал по лесенке через ступеньку-две; будто в замедленной съемке, плавно-плавно развернулась стеклянная дверь станции, и ВП, буквально обогнув ее, ветром помчался по подземному переходу!

Отчаянно мелькало разноцветье ларьков, тени прохожих, не успев возникнуть, исчезали где-то позади, вот под ногами замельтешил гранит ступенек на улицу, чугунный лабиринт оградок вдоль дорожек, темнота кустов, желтые прямоугольники окон, только ветер свистел в ушах. Платформа надвигалась, вырастая меж расступающихся жилых домов, вот последняя проезжая часть, к счастью, без машин… И электрички – пока нет! На бегу прикладывая проездной к турникету, ВП ворвался на платформу, под сумасшедший стук сердца где-то в голове за ушами оглядел платформу, и увидел – прожектор подъезжающей электрички 21-47! УРАААААА!!! Успел!

Турнир «ВП- Электричка 21-47». Счет в пользу ВП!

Как ВП оказался в вагоне заветной электрички, как сел на свободное место у окошка – окутано, будто осенней сумеречной хмарью, испариной и частым грохотом сердца, заглушающим стук колес. Следующие воспоминания прорезались сквозь эту муть 2-3 станции спустя, и были прекрасны и мимолетны от радости, что сегодня – не стоять 40 минут в ожидании!


(продолжение следует)

(продолжение Сказки)

Мимолетная сессия, Роза Мира и Шура Дискретный

Электрички уходили и приходили, Кикимора осталась в прошлом, а тут и новая сессия подкралась в лучших традициях незаметно, пострашней босса левела вломившись в игру Халф-Лайф-2 на вновь проапгрейденном компе у ВП. Впрочем, ничего особо нового и страшного сессия не принесла: благополучно преодолев на 5 Дарагога Товарисча и физику, ВП лишь на Настоящем Полковнике слегка перенервничал, уронив в результате этого экзамена вдребезги на пол свой КПК. К счастью, КПК удалось починить, а четверка по Настоящему Полковнику – несказанно порадовала, ибо на счастье такое ВП и не рассчитывал.

Новый семестр мало чем отличался от старого: тот же матан в лице взаимодополняющих стихий – Дедка и Дарагога Товарисча, та же физика в лице ученого-физика, и все было бы совсем уж пресно и скучно, если бы не пара новых предметов.

Первым из них оказался совсем уж псевдопредмет, один из тех, которым с непонятными целями морочат головы студентам, и без того трещащие под гнетом неподъемных предметов вроде физики. А именно, философия… И уж, казалось бы, вот тут-то и сложить бы буйны головы нашим героям, но все оказалось лучше, чем представлялось!

Философию вела женщина восторженная и улыбающаяся, с упоением и неподдельным счастьем вещавшая про различных философов, и, самое приятное – разрешившая вовсе ее не посещать, а в качестве экзамена сдать ей реферат. Желательно, самописный. И тут ВП, посидев и послушав ее радостные речи, засиял сам! Ему пришла идея, о чем же написать реферат, чтобы не скачивать его из интернета.

Когда-то давно, еще до времен, получивших условное название «бурная молодость» и достойных своими ярчайшими подвигами описания в отдельных рассказах, ВП был увлечен философией Даниила Андреева, и даже – какое-то время считал себя адептом его религиозного учения «Роза Мира». Что же это, если не тема для реферата?..

Дома были перерыты все пыльные залежи книг, найдено много предметов, о существовании и назначении которых забыл даже ВП, ну и, наконец, один за другим из бездонных недр шкафов были извлечены в прошлом перечитанные почти до дыр тома Даниила Андреева. Сканер, волшебная программа всех времен и народов Файнридер, немного своих связующих мыслей – вот и получился реферат, по-своему уникальный и пропитанный той же восторженностью идеями, что и лекции преподавательницы философии.

Вторым новым предметом стала наука странная и необычная, как июньский снегопад – дискретная математика. Вел ее товарищ вида напрочь погруженного в хитрые комбинации нулей и единиц, заполняющих таблицы истинности и различные нормальные формы. В часы лекций, когда сознание трещало по швам от попыток вообразить четырехмерный булев куб, когда нечто под названием теорема Лупанова не вписывалась не только в отключившийся в глухой самозащите разум, но и в конспект лекций, родилось и прозвище препода. Это же Шура Дискретный!

Впрочем, ближе к весне всевозможные левиафаны - теоремы Лупанова, а вместе с ними – и стайки мальков – единичек и нулей, отплыли на пыльную полку, а их место в речах Шуры Дискретного заняли графы. О, как много нового и необычного узнали студенты во время этих лекций!.. Оказывается, графы – это не дворяне дореволюционные, а нечто, состоящее из связанных ребер и узлов и наводящее на мысли о скелетах гипотетических инопланетян; а лес, оказывается, это ни что иное, как совокупность деревьев!.. Вот уж ни за что бы не догадались!

Температурные контрасты в летнюю сессию

Так, то во сне рассуждая о двудольных ориентированных графах, а наяву – одолев ближних своих высказываниями, что отрицание конъюнкции есть дизъюнкция отрицаний, наши персонажи незаметно дожили и до летней сессии. Первым экзаменом была как раз дискретная математика. А на Москву обрушилась ужасная 30-градусная жара, и решать тУповик (термин туповик полностью характеризует как умственные способности большинства его решающих, так и сам процесс решения) по дискретке получалось, только лишь наставив на себя парочку вентиляторов помощнее… В день последней консультации перед экзаменом приключилось совсем небывалое: во всей южной половине Москвы погасло электричество, даже метро остановилось! ВП узнал об этом только благодаря тому, что в интернете пропал сайт Яндекса, а Рамблер – уцелел и написал о грандиозном обесточивании. Как же ехать в институт, если там – царство мрака?.. К счастью, метро все же заработало к обеду, и приятно удивляло малочисленностью пассажиров. Почаще бы так обесточивало!

А Шура Дискретный в тот день так и не приехал. Пришлось на следующий день идти на экзамен с непроверенным туповиком.

Жарища в день экзамена не только не ослабла, а, казалось, стала значительно сильней. Солнце палило на безоблачном небе с беспощадностью доменной печи; в поточной аудитории, куда собрали весь вечерний факультет, было яблоку негде упасть, а солнечные лучи из окон наводили на мысли если не о кострах Инквизиции, то хотя бы о пустыне Сахара. Непонятная оторопь напала и на дискретных преподов: те вызвали отвечать первых, наиболее отчаянных студентов, и спрашивали их уже 40 минут. Остальная сотня человек в аудитории забеспокоилась – если первых четырех человек спрашивают вот уже 40 минут подряд, то что же нас ждет?.. И, вообще говоря, когда?..

Порой нестройный гул и шорохи в аудитории оформлялись во фразы, высказанные голосом отчаянным и нервным:

-Кирилл, ну что ты все время всем недоволен! У тебя прямо месячные как будто!

Когда прошел очередной час сидения в духовке, преподы одумались, и вместо часа на опрос каждого студента стали тратить не более 10 минут. Ура, дело пошло! Вот и ВП отмучился на 4, выйдя на ватных ногах и без голоса из раскаленной аудитории.

Экзамен по физике тоже приключился в жаркий день. Впрочем, сдавали его не потоком, а группой, и в подвальной аудитории, поэтому удалось дышать относительно свежим воздухом, и сколь-либо осмысленно заниматься. А беспощадно палящее солнце – осталось где-то сверху и не проникало в небольшие оконца под самым потолком аудитории.
Очевидно, физик запомнил усердное посещение ВП всех своих лекций и семинаров, и сделал в этом прощальном семестре очередной подарок ВП. Когда тот поплыл, излагая об атоме Бора, то физик прервал ВП, сам написал все формулы, все сам же и рассказал, и в итоге – поставил ВП 5! Бывают же в жизни чудесные мгновения!..

А экзамен по матану проходил… во время густого снегопада за окном!!! И это в двадцатых числах июня, между прочим. Очевидно, природа решила, что переборщила с жарой, и решила, хм, слегка охладить горячие головы студентов МИРЭА, а заодно – и всего населения Московского региона.
Невозмутимый Дарагой Товарисч извлекал экзаменационные билеты из портфеля пачками, но желающих сдать матан было все равно больше.

-Все, сэйчас дастану рэзэрв Гэнштаба, и билэтов больше нэт! – поведал он, выуживая тоненькую стопочку билетов.

-Нэт билэтов больше, ыдытэ пэрэнэрвничайте в коридоре! – развернул Дарагой Товарисч часть очереди на экзамен.

ВП же – повезло, и «резерва Генштаба» хватило на его долю. Получив 4, ВП счастливо растворился в снегопаде среди лета в сторону дома.

На закуску же – надо было проставить экзамен по философии в зачетку. Восторженная философша ожидалась в МИРЭА в последних числах июня, да к тому же – в субботу. Но – ради экзамена можно пойти и на такие жертвы, как поездка в МИРЭА в июньскую субботу.

Снег уже выпал и растаял, погода стояла летняя, но не очень жаркая. Солнце то выглядывало, то опять пряталось среди пышных кучевых облаков.
А в МИРЭА было безлюдно. Удивительное впечатление производили безлюдные коридоры, далеко разносившие эхо шагов, и чьи-то бесконечно удаленные голоса хаотичным полетом мотылька кружили в пустынных стенах…

ВП приехал раньше, и гулял по пустынному МИРЭА. Удивительные ощущения дарили длинные коридоры, окутанные тишиной… ВП казалось, будто он кожей чувствует, как в соседнем крыле кто-то прошел к выходу.
ВП набрел на музей МИРЭА, и под легкий шорох ушедших секунд разглядывал фотографии еще советских студентов, конструировавших какие-то конвейеры в давно забытых совхозах. Прошлое ненадолго заместило собой настоящее, вытеснив простотой и строгостью черно-белых фото былого яркие и аляповатые краски дикого капитализма настоящего.

Но вот подошло время, и ВП, вынырнув из лабиринтов прошлого, направился к философше. Где получил заслуженную пятерку и водоворот взаимных восторгов, посвященных Розе Мира. Второй курс позади, а все самое интересное – только еще ждет!

(продолжение следует)

(продолжение Сказки)

Ростки вайфая и своенравные пионеры кофейной автоматизации

Прогресс, порой обгоняющий время, не просто впечатляет, но и вносит в повседневную жизнь многочисленные элементы новизны. Так, пока наши персонажи заканчивали второй курс, в МИРЭА робко постучался всеобщий и халявный беспроводной интернет.

Незримые нити новомодной беспроводной паутины, что оплетали кафе за кафе, кинотеатр за кинотеатром, протянулись и начали опутывать даже непокорный столп отечественной научной мысли – МИРЭА. Но, постучавшись во многочисленные двойные стеклянные двери входа, и заплутав в тамбуре между дверьми, новая технология изрядно устала, пытаясь проникнуть в грандиозное здание. Прогресс на какое-то время выдохся, шумно вздохнул и споткнулся, очевидно, о подножку, подставленную вахтерами – первая точка доступа угнездилась где-то неподалеку от входа и вахтеров. Поблизости располагалась столь же масштабная, как и сам МИРЭА, раздевалка, которую, будто рыбы-прилипалы, окружали многочисленные ларьки, ларечки и кафе.

Одному из таких кафе пришлось несладко: высокие его столики, рассчитанные на трапезу стоя, ежедневно оккупировали толпы страждущих халявного доступа в мировую Сеть студентов и, чего греха таить, порой даже преподавателей – счастливых обладателей ноутбуков с вайфай-адаптерами. А кафе же – таким образом лишилось полезных площадей, и стало первой жертвой новой волны технического прогресса…

Человек, входящий в МИРЭА в тот год, мог наблюдать странную картину.
На сквозняке, умудряющемся проникать с улицы даже через лабиринт междверного тамбура, за 2-3 высокими столиками в таинственном молчании и устрашающей неподвижности стояло и ютилось человек 30 с ноутами. А еще человек 20, кому не хватило столиков – бродили рядом по хитроумным кривым, не видя ничего, кроме голубых экранов своих ноутбуков, бережно переносимых ими. Впрочем, тотальное невидение окружающего мира не мешало этим погруженным в Сеть личностям по замысловатым траекториям обходить все препятствия, уворачиваться от встречных толп, а, как только за каким-нибудь из столиков бывшего кафе освобождалась хоть крохотная площадка, чтобы водрузить туда ноут – устремляться к заветному месту под солнцем, ну то есть под точкой доступа, со стремительностью булыжника, брошенного с 9 этажа. Остается лишь предположить о таких иррациональных явлениях, как третий глаз, шестое чувство, или же – о вебкамерах, транслирующей в уголках экранов то, что не видят глаза.

Не секрет, что кофе – это напиток настоящего программиста! Поэтому на смену поверженному техническим прогрессом кафе на пятачок к любителям вайфая пришла доселе невиданная диковина: кофейный автомат.

«Почему же диковина?»- спросит пытливый читатель. Да, сегодня кофейные автоматы есть повсюду, сегодня мало кого удивишь электронно-механическим чудовищем, способным предложить на выбор требовательного покупателя 32 сорта кофе происхождением из одного пакета… А вот во времена учебы наших героев – эти агрегаты только начали свое победное шествие, вытесняя восточных торговок с термосами и кипящими чайниками.

Вновь появившийся автомат, надо полагать, сам удивился необычности клиентуры: будто во сне, подбредали к нему бледные тени с ноутбуками на руках, не отрываясь от экрана и клавиатуры, пытались скармливать автомату вместо денег - все что под руку попало, порой забывали получившийся в итоге минутного урчания, грохота и утробного треска напиток, и, игнорируя сердитое пищание автомата, пятящиеся обратно в мировое информационное пространство. Из-за этого не успевший окончательно сформироваться характер кофейного агрегата совсем испортился.

Всякий раз автомат нагло капризничал и не желал принимать ни десятки новые, ни десятки старые, ни десятки мятые, ни десятки ровные. Но наши персонажи, пережившие матан и физику, трудностей не боялись, и трудности с блеском преодолевали! Более того, во время большого перерыва ВП, Аверс и Тринадцатая специально паломничали туда, чтобы снова победить своенравный аппарат, а в качестве заслуженной награды - провентилировать чашечкой химического кофе голову, замороченную тройными интегралами и дифференциальными уравнениями.

На случай упрямства автомата ВП придумал особое заклинание: оно состояло из непрерывно исполняемой хором мантры «Жри_скотина, жри_скотина, жри_скотина!..» в процессе скармливания автомату очередной десятирублевой купюры, и совместных пассов руками вокруг купюроприемника. Автомат при этом мигал всеми лампочками, урчал механизмами, булькал кипятком, но со второй или третьей попытки купюру все же принимал.

Но в один прекрасный вечер, когда ВП и Аверс в очередной раз колдовали над автоматом, тот не выдержал натиска коллективного разума. Алчно вырвав купюроприемником десятку из рук ВП, аппарат икнул, покачнулся, начал недовольно отплевывать денежку обратно, да так и замер на полпути, десятку не отдав. Яростно мигнув подсветкой своей ненасытной пасти, автомат вновь потянул было в себя так и не отплюнутую десятку, но опять икнул, огласил окрестности пугающим пластмассовым треском, завибрировал и начал дергать несчастную банкноту туда и обратно. При этом он загудел с нарастающей громкостью, а в недрах разбушевавшейся машины что-то шипело и перекатывалось.

-Ой, он подавился! – воскликнула Аверс.

-Пошли быстрей отсюда, пока ничего не стряслось! – ответил ВП, и наши персонажи резво потрусили прочь от дестабилизирующегося на глазах аппарата, так и не вернувшего злополучную десятку.

История умалчивает, чем же закончились эти трагические для кофейного автомата минуты: залило ли горячим кофе всех жаждущих бесплатного инета в окрестностях, или коварный агрегат слопал-таки денежку, или же - его вовремя обесточили… Неделю автомат стоял выключенным, а затем снова ожил, красуясь, кроме нового купюроприемника, еще и прорезью для забрасывания монет…

(продолжение следует...)

продолжение Сказки

Слово об Алкашевском

Первый учебный день третьего курса выдался ослепительно-солнечным. Лучи лились в аудиторию, разогревали столы и студентов, отсвечивали на доске и совершенно не способствовали появлению учебного настроения.

Первым занятием в первый учебный день у наших студентов выпал пресловутый матан. Хотя, согласно расписанию, матан и кончился вместе со вторым курсом, но на третьем курсе сие вселенское зло смогло возродиться, реинкарнировав под пугающе-длинной аббревиатурой Тервер-ТФКП. Если первое слово вызывало догадки про теорию вероятности, то вторая часть – совсем запутывала. Смелые умы пытались расшифровать это нагромождение букв, что порождало идеи сколь красивые, столь и бредовые. Например, Табличный Формуляр Красивого Происхождения, Трескучая Фабрика Кусачих Принадлежностей… Чего только стоил Теоретически-Формальный Комитет Продвижения, или - Термическая Функция Колоссального Прихода!..

Что же, первое занятие должно было внести ясность…

Вот и пробили беззвучно 6 часов вечера, втянув щупальцами очередей студенческую толпу в лекционные аудитории, ватой тишины обернув многоголосый гвалт отдохнувшей за лето молодежи, и скрипя мелом по доскам в руках лекторов.
Однако, к нашим персонажам лектор так и не приходил! Народ поглядывал на часы и подумывал уж на радостях разбегаться, как к запертым дверям аудитории подошел, бряцая ключами, товарищ вида колоритного и совсем не вяжущегося с как с институтом в частности, так и с высшим образованием в целом.

-Это что, препод? – недоумевала публика.

Тем не менее, дядька этот открыл аудиторию, запустил студентов, велел всем рассаживаться, и стал расхаживать, слегка пошатываясь, возле доски.

Так что же необычного было в преподе? Да все! Курточка вида «вольный художник на малярных работах», джинсы «под парусом коленок», когда-то спортивная кофта на молнии, надетая, судя по выглядывающей из молнии загорелой груди, на голое тело, многодневная небритость на лице, давно не стриженные волосы, всклокоченные в прическу «бурная ночевка на Курском вокзале», ботинки… А вот ботинки как раз-таки и выбивались своей новой черной замшей из общей потрепанности препода. ВП, разглядывая это явление, испытывал навязчивое дежа вю, разрешить которое нежданно смогла Тринадцатая:

-Да он же вылитый Чак Норрис! Только очень затасканный! – шепотом воскликнула она.

-Точно! – изумленно ответил ВП. –Русский Чак Норрис!

-Моя фамилия Алкашевский! – провозгласил тем временем препод хриплым голосом, навязчиво напоминающим о нестройных, но громких песнопениях на лавочках у подъезда летней ночью.

-Оно и заметно, - прошептала Аверс.

Как оказалось, ТФКП – это вовсе не Траншеи Фиктивно Копающий Персонал, а Теория функции комплексных переменных. Эту непонятную разуму науку самобытный Алкашевский и принялся с ходу излагать, причем, надо заметить, изложение у него выходило понятное и популярное.

-Перемножайте комплексные числа в показательной форме, а складывайте – в алгебраической! – вещал он. – Тогда на возведение в сотую степень комплексного числа у вас не уйдет два часа времени и 20 листов бумаги! И с вами при этом ничего… Ик! Не случится!

Исторический поединок Линкольна-Кощеева и Чака Норриса

Следующей лекции наши персонажи ждали, как бесплатного представления. Но, увы, прошло 15, 20, 30 минут, а Алкашевский так и не пришел… Так все и разошлись в тот день ни с чем.

На очередную лекцию ровно к шести часам пришел, вопреки ожиданиям, не Алкашевский, а еще один препод-легенда.

…Порой проплывал по коридорам профиль, знакомый по учебникам истории, чем совсем сбивал с толку блуждающих по темным тропам учебы студентов. Некоторые при этом пугались и начинали сомневаться в своем психическом здоровье, и в рационалистических взглядах на мироздание – заодно. Не каждый день увидишь живого президента Авраама Линкольна!

Но бывалый студент МИРЭА нисколько не пугался при встрече с историческим деятелем XIX века! А уж сомнений в рациональном устройстве мира во всех аспектах, кроме, пожалуй, непознаваемой логики составления учебного расписания, не могло возникать в принципе: ведь президент Линкольн в МИРЭА – это ни кто иной, как препод матана по фамилии Кощеев!

Только было Линкольн взял мел и начал выводить на доске первую формулу, как дверь из коридора шумно распахнулась, и по сложной траектории, напоминавшей синусоиду, асимптотически приближающуюся к доске, в аудиторию вплыл Алкашевский. Увидав у доски Линкольна, Алкашевский озадачился и, отвлекшись от графического исследования функций собственными ногами, остановился на месте, то поворачиваясь к студентам, то к американскому президенту. Встряхнув нечесаными патлами, Алкашевский все же решил, что пришел в правильную аудиторию и бочком, с видом воинственным и грозным, направился прямиком на Линкольна. Замерев в одном шаге от него, Алкашевский снова стал похож на Чака Норриса, и что-то резко прошептал Линкольну. В итоге, дело обошлось мирными переговорами, без легендарного удара ногой с разворота Чака Норриса. Линкольн, произнеся сконфужено и одновременно презрительно «Хм!», удалился, а Алкашевский, оперевшись на преподавательский стол, с укором посмотрел на студентов:

-Ну я же просил не сообщать на кафедру, если я не приду на лекцию!

Впрочем, столь решительно начатая лекция у Алкашевского не задалась. Видимо, живительное действие огненной воды потихоньку ослабевало, и машина требовала нового вливания топлива. На середине длинных фраз Алкашевский подвисал на полминуты, отчаянно буравя взглядом потолок, но, не находя там подсказок, с легко читаемым мучением во взоре продолжал фразу словами, вовсе не относящимися к ее началу. Кое-как промаявшись таким образом минут 15, он не выдержал, и с полустоном «я сейчас!», схватил свою видавшую виды сумку и проворно выскочил в коридор.

Через пару минут Алкашевский вернулся совершенно преобразившийся: счастье и гармония так и лучились с его небритой физиономии, речь лилась гладко, хоть и норовила сбиться на пение, рука с мелом сама собой рисовала формулы на доске. Но, увы, сколь мимолетно счастье! Минут через 20 блеск в глазах мало-помалу померк, речи становились все сбивчивей, и, совсем утомленный, Алкашевский молвил:

-А сейчас - перерыв! До следующей лекции!

На следующей лекции Алкашевский проявил чудеса героизма, и продержался без подзарядки, по меньшей мере, 40 минут, но все его усилия разом были перечеркнуты забавным происшествием.

Дверь в коридор неожиданно и без стука распахнулась, и в ней замаячила физиономия, по колоритности не уступавшая Алкашевскому. Тот увидал визитера и заметно обеспокоился. Тем временем физиономия сгинула обратно, а Алкашевский в приступе задумчивости пошатнулся и едва не грохнулся на ровном месте возле доски. Постояв, покачиваясь, и погрозив двери пальцем, Алкашевский продолжил было лекцию, но через три минуты был бесцеремонно прерван.

Дверь шумно открылась, и в нее ввалился обладатель помятой физиономии со следами многодневных неустанных усилий постичь хмельные истины… Алкашевский оторопело уставился на пришельца. Немую сцену нарушил пришелец, повернувшись к студентам и произнеся:

-Это кафедра высшей математики?

-Ннет, - несмело ответили студенты.

Гость вновь развернулся к Алкашевскому, и, с праведным негодованием размахивая руками, разродился речью:

-Ну что вы их мучаете! Как вам не стыдно! Ну вы посмотрите, они же все с работы, усталые, вон, я вижу, вот ей надо с ребенком сидеть!- провозглашал пришелец, указывая на студентов. Аудитория, сперва немного обалдев, пришла понемногу в себя и начала посмеиваться. Алкашевский же, растерянный не менее студентов, столь наглым поведением гостя и, вероятно, своего собутыльника, даже и не нашел, что на это ответить.

-Я… Я… Я… - только и тараторил он в паузах между репликами пришельца, надвигаясь на того с раскинутыми руками и вытесняя обратно в коридор. Не сразу, но Алкашевскому удалось вытолкать незваного гостя из аудитории.

-Через 20 минут я устрою вам перерыв до следующего занятия, - поведал он студентам. Вскоре после лекции Алкашевский был замечен в компании этого самого мужичка и еще одного товарища характерной внешности, когда они шли обратно в институт из ближайшего магазина с несколькими пакетами, в одном из которых угадывались по характерному перезвону и знакомым очертаниям бутылки 0,7, а в других, по форме - разнообразная закуска.

http://www.nostalgic...wtext.php?id=32

(продолжение следует...)